Текст: "Говорит НеМосква"
В Кемеровской области уже четыре года возводят Сибирский кластер искусств. Его разрабатывали австрийские специалисты. Кластер разбит на две части: культурно-образовательную (включает хореографические и музыкальные школы – их сдали в этом году) и музейно-театральную, в которую войдут филиалы Русского музея, Мариинского театра и Кузбасский центр искусств. Эти объекты должны открыть в следующем году. О том, во сколько обошлось строительство этих объектов, можно только догадываться. Последний раз сумму инвестиций власти региона озвучивали в декабре 2020 года. На тот момент вливания составили уже миллиард рублей.
"Чиновники не понимают, что местом притяжения для туристов является не очередная бронзовая скульптура"
При этом многие жители региона не понимают, зачем нужны все эти культурные учреждения, если Кузбасс занимает первое место в Сибири по убыли населения. Смертность превышает рождаемость почти в два раза. Плюс из-за плохой экологии, высокой стоимости жилья и других социальных проблем, люди бегут из области. Вот некоторые комментарии из соцсетей под новостями про открытие новых культурных объектов:
"Для культурного кластера необходимо оценить, а есть ли смысл, будут ли люди ходить? По существующим музеям и театрам прекрасно все видно… Это из разряда строительства церквей, верующих больше не становится, а строят церкви в таком количестве…"
"В кинотеатры на сеансы ходят три калеки. Это при стоимости 250 рублей. Мне вот интересно, кто в театры и музеи пойдет? При стоимости билетов не менее 1000 рублей. Школьники и студенты добровольно-принудительно?"
"Может, надо сначала поднять уровень жизни, экологию улучшить, убрать очереди в детских садах и наладить медицину? Вот тогда можно подумать уже и о развлечениях?"
Не понимают действия чиновников и некоторые представители культуры. Правда, у них претензии другого плана. В Кемерове есть здания, построенные в начале прошлого века голландским архитектором Йоханнесем Ван Лохемом. Так называемые "дома-колбасы" и школа. Они являются памятниками регионального значения, а также памятниками Голландии, находящимися за рубежом. Но большинство из этих зданий сегодня находятся в бедственном положении. Три-пять лет – и от них ничего не останется.
– Мои коллеги почему-то считают, что достопримечательности – это, прежде всего, новостройки и памятники. В последние два года в Кемерове появились скульптуры Воина-Освободителя – точная копия установленного в берлинском Трептов-парке памятника Михаила Сперанского. Планируется установить памятники Петра I, Александру Невскому, генерал-прокурору Павлу Ягужинскому. А вот восстановить памятники мировой архитектуры (а наследие Ван Лохема – это действительно уникальные здания: сочетание амстердамской и сибирской школ) почему-то не хотят. Они не понимают, что местом притяжения для туристов является не очередная бронзовая скульптура, а место, где можно проникнуться историей и атмосферой. В Кемерове есть только одно такое место – часть Рудничного района, где экспериментировал Ван Лохем. Но пока добиться финансирования на реконструкцию этих зданий не получается, – рассказала на условиях анонимности сотрудница управления культуры.
Хотели построить "рай для рабочих"
Рудничный район Кемерова в 1920-х годах стал площадкой для социального эксперимента. Именно в этом месте двумя веками ранее рудознатец Михаило Волков впервые обнаружил уголь. В 20-м веке здесь открывают шахты и сюда съезжаются коммунисты и представители левых взглядов со всего мира. Владимир Ленин и голландский инженер Себальд Рутгерс создают в этом месте Автономную Индустриальную Колонию Кузбасса (АИК). Оба коммуниста верили, что смогут собрать всех тех, кто страдал от оков капитализма и построить государство-утопию. Два года активной агитации в странах Европы и США принесли свои плоды. В Сибирь приехали 750 рабочих и инженеров 30 национальностей. Возглавил АИК Себальд Руттгерс.
– Друзья называли его "рыцарем светлой идеи". Он свято верил в технический прогресс, а еще больше в ленинизм. Себальд был глубоко убежден в том, что с помощью современных технологий и американской деловитости в стране большевиков можно запросто построить "рай для рабочих", и считал, что именно этим он в Кемерове и занимается", – рассказывал на своих экскурсиях краевед Владимир Сухацкий.
Сперва АИК "Кузбасс" действительно была автономной и не подчинялась местным властям. Все вопросы решало правление колонии, в которое входили только иностранцы. В угольных шахтах появилось современное по тем временам оборудование из-за рубежа: отбойные молотки и врубовые машины, электрические головные лампы вместо опасных бензиновых. На шахте "Центральная" заработала первая в регионе электрическая клеть-подъемник. Колонисты ввели в эксплуатацию первый в Сибири химический завод по переработке кокса.
АИК электрифицировала производство и провела электричество в пять окрестных деревень, усовершенствовало переправу на другой берег реки Томь, открыла механизированную сельхозферму, на которой выращивались даже теплолюбивые арбузы и дыни. К 1925 году колония работала с прибылью в один миллион рублей – так эффективно тогда не работал ни один советский трест.
Единственной нерешенной проблемой на тот момент был вопрос с жильем. В стайках два на два метра проживало до 10 человек. Для решения этого вопроса Рутгерс пригласил в Кузбасс известного голландского архитектора Ван Лохема.
"Обвинили в нарушении советских санитарных норм и навязывании несвойственных трудовому народу обычаев"
"Когда мне в 1925 г. предложили принять участие в строительстве в этой стране, я, недолго колеблясь, оставил работу в Голландии, чтобы осуществить то, что здесь казалось невозможным. Большая часть рабочих жили под землей, как кроты. Эти подземные пустоты были закрыты сверху земляными крышами. Жильцов этих домов звали землянниками. Зная их жизнь, я решил, что через один год никто больше не будет жить в этих безуютных квартирах", – писал Ван Лохем друзьям.
Архитектор приехал в Кемерово, изучив местность, демографические прогнозы и планы развития АИК. После чего разработал 15 типов экономичных домов, которые сейчас бы назвали таунхаусами. Все они отличались друг от друга, но при этом были похожи. Дома строились стена к стене, за что получили называние "колбасы". Это было первое благоустроенное жилье с уборными в помещении.
"В домах колбасах, в зависимости от размеров сооружений, число квартир варьировалось от 12 до 24. Квартира состояла из одной комнаты, кухни, передней, туалета и имела два выхода на улицу. Общая площадь составляла не менее 33 квадратных метров. По мнению архитектора, это было вполне достойное жилье для людей, которые прежде жили в землянках, как кроты. Более того, закоренелый романтик считал, что рабочие, которые будут жить в его домах, сделаются людьми культурными и наверняка избавятся от пристрастия к водке.
Однако местные пролетарии вовсе не собирались становиться культурными и трезвыми. Таунхаусы Ван Лохема вызвали большое сопротивление у рабочих, привыкших жить в отдельно стоящих лачугах и считающих цепь сомкнутых домов отвратительной. Но самые серьезные претензии предъявлялись к туалетам. Кемеровчане считали ватерклозет верхом неприличия. Они привыкли к уличным дощатым будкам-сортирам. Голландского архитектора обвинили "в нарушении советских санитарных норм и навязывании несвойственных трудовому народу обычаев", – пишет в своей книге "Кемерово исторический и туристический" Владимир Сухацкий.
Кроме этого, голландский архитектор проектировал двухэтажные дома для электростанции, бани, клубы, магазины, школы. Таким образом следовал примеру Голландии – проектировал не отдельные дома, а целые жилые районы, в которых даже самая мелкая и, казалось бы, незначительная деталь является частью единого, логически выстроенного пространства для жизни.
"На центральной площади рудника я решил построить школу, рабочий клуб, рабочий кооператив. Поскольку центральная площадь была самым высоким местом района, я построил большую башню в здании школы, в которой был размещен большой бак для воды", – из письма Ван Лохема друзьям.
Школа была угловая. Это голландская традиция, чтобы классные комнаты имели юго-западную и юго-восточную ориентацию – так, чтобы солнце было весь день. Чтобы дети как можно больше времени занимались при естественном свете, были огромные решетчатые окна 2х4 метра. В то время стекло выпускалось размером 60 сантиметров, поэтому их состыковывали по несколько штук. На северную сторону выходят коридоры.
"Кроме кабинетов, учительской, кухни, в школе располагалась котельная и имелось паровое отопление. По всей длине просторных коридоров Ван Лохем разместил индивидуальный туалетные комнаты. Однако городские санитарные службы были категорически против подобных удобств. По их требованиям отхожее место было оборудовано вне здания, в кирпичной стойке. Школа была рассчитана на 400 учеников", – рассказывает в своей книге Владимир Сухацкий.
Первый этаж школы сложен из кирпича, а второй из дерева. В центральной башне был спрятан железобетонный каркас: это четыре колонны, которые сходятся наверху под углом 45 градусов, на них лежит монолитная тарелка с бортиками, а на тарелке стоял бак, который вмещал больше 150 тонн воды. Неподалёку размещалось пожарное депо, при проектировании Ван Лохем учитывал, чтобы напора воды хватало для тушения любого пожара в районе.
В России в то время было принято использовать для школы любое помещение, где была крыша. Конкретно в Кемерове уроки давали в обычной крестьянской избе. Но Ван Лохем пытался внедрить другие стандарты. Внутри здания была закрытая площадка, на которой, по замыслу архитектора, в хорошую погоду могли проходить занятия и пленеры.
В записках о посещении Кузбасса в 1929 году нарком Анатолий Луначарский особенно отмечает школу Ван Лохема: "…Здесь я видел школу, какой давно уже не видел в пределах нашего Союза. Это фабрично-заводская семилетка, построенная из дикого камня, очень просторная и светлая. Она имеет значительное количество классов с большими окнами американского типа, с образцовыми столами и стульями вместо надоевших и отвратительных парт. Классы эти не отнесены к какой-нибудь определенной группе учеников, а оборудованы для соответствующих предметов, то есть строго проведена система кабинетов. Иные из этих кабинетов оборудованы вполне удовлетворительно… Школа располагает громадным гимнастическим залом, который может служить для всякого рода лекций, для спектаклей. Школа (вот счастливые-то ребята!") работает в одну смену, и дети, таким образом, не подвергаются тому недопустимому, возмутительному, систематическому отравлению, которому мы их подвергаем, благодаря нашей нищете, во всех почти школьных зданиях".
После смерти Ленина положение иностранцев в Сибири резко ухудшилось. Возрастало административное давление на колонию, местное начальство критиковало их методы работы, а руководящие должности отныне отдавали исключительно русским. Досталось и Ван Лохему, его проекты стали кардинально менять или вовсе запрещали строительство.
"Здесь действительно стало нечем дышать. Я лично еще кое-как держусь, потому что я, конечно же, должен закончить начатую работу, но те, которые сталкиваются с управлением или скорее с его пренебрежением, действительно от этого страдают… Методы работы становятся все более противными. Не выполнен почти ни один проект, а если и выполнен, то от первоначального замысла почти ничего не остается… Я сыт по горло Россией и сегодня же уезжаю. Здесь всем заправляет такая шайка ленивых бюрократов, и мне просто необходимо вдохнуть свежего воздуха", – рассказывал Ван Лохем в письмах друзьям.
"Пускай все стоит заросшее, чтобы туда было сложно пробраться"
Проработав в Кузбассе полтора года, он вернулся на родину. Тем не менее по его проектам в Кузбассе построили около 800 объектов. Председатель правления АИК "Кузбасс" Себальд Рутгерс уехал еще раньше – в 1926 году. Вскоре и АИК "Кузбасс" прекратила существование, колонисты, за единичными исключениями, покинули СССР.
Школа Ван Лохема прослужила по своему прямому назначению до 1964 года. Потом здесь размещался отдел рабочего снабжения (ОРС) "Кемеровоуголь", спортивно-техническая школа РОСТО. В 2000-х годах в здании арендовал помещение цех по производству корейских закусок. Сейчас на месте сгоревшего в 90-е годы деревянного спортзала школы размещается мясной цех. "Дома-колбасы" постепенно расселили: последние жильцы съехали отсюда еще в 2009 году.
О том, что на берегах Томи когда-то была "маленькая Голландия", кемеровчане узнали лишь в 1996 году. Тогда в городе открылась выставка "Архитектор оптимистического поколения", предоставленная Дельфтским университетом Голландии. А в 2007 году между Кузбассом и Нидерландами был заключен двусторонний договор о сохранении архитектуры Ван Лохема. Кемеровские здания были включены в список культурного наследия, а также в государственный реестр памятников культуры Королевства Нидерландов. Соответствующие информационные таблицы можно и сегодня найти возле школы и "домов-колбас".
А еще можно увидеть кучу мусора – от упаковки от еды до старых автомобильных покрышек, выбитые стекла, бутылки и шприцы. О том, что кто-то пытается сохранить это наследие, говорит лишь пустой опорный пункт полиции возле таунхаусов.
Правда, в одной квартире все-таки есть жиличка – охранница Александра Васильевна. Ее сюда пять лет назад неофициально поселил начальник охранного предприятия, который получил контракт КУМИ на охрану памятников архитектуры. Женщина за круглые сутки на боевом посту получает 12 тысяч рублей.
– Практически здесь никто не ходит. Электричество есть. Вот воды нет. Без нее плохо. Я до того устала. Я человек уже в возрасте. Мне начальник в прошлом году предложил брать вот здесь, где сауна (показывает рукой). Договорился с ними. Они раз, два дали и сказали: все, отдыхайте. Вон на том заводе еще дают иногда воду, – рассказывает Александра Васильевна. – Последний раз косили траву здесь два года назад, и все. Начальство против того, чтобы скашивали. Чтобы не ходили. Это опасные объекты, и пускай все стоит заросшее, чтобы туда было сложно пробраться. Ну пусть все зарастает. Тогда зачем здесь охранник нужен?! Они (дома. – Прим. ред.) и так все разобранные.
У женщины нет ничего: ни оружия, ни тревожной кнопки, ни огнетушителя. По факту ее функционал – гонять детвору и, если сухая трава загорится, позвонить в МЧС. За школой вроде как присматривают сотрудники музея под открытым небом "Красная горка", что в полкилометре от бывшего учебного заведения. Пару лет назад двери в школу заколотили, чтобы никто не смог проникнуть внутрь. Теперь оценить симбиоз голландской и сибирской архитектуры можно лишь через грязное разбитое окно или через щели, которых с каждым месяцем все больше и больше.
"Голландцы не нашли с нашей администрацией никаких точек соприкосновения"
– Встает главный вопро: кто несёт ответственность за разрушающееся наследие, ведь с каждым годом всё больше шансов, что они рассыпятся и превратятся в руины? Вроде бы даже уголовная ответственность за ненадлежащее сохранение грозит ответственным лицам. И здесь дело даже не в деньгах. Дело в приоритетах. Деньги всегда находятся на транспаранты, на красные флаги на площади, на проведение форумов бесконечных. Миллиарды, миллиарды на все это уходят. А вот на исторические объекты, как школа Ван Лохема, денег нет. Я такого отношения понять не могу, – рассказывает местная активистка Ольга Васильева.
Она с единомышленниками неоднократно пыталась привлечь внимание чиновников и общественности к этим памятникам архитектуры, вдохнуть в них новую жизнь. Сколько таких попыток было, трудно посчитать. Здесь организовывали пленэры, студенты-архитекторы делали замеры и предлагали варианты реконструкции. Например, в 2006 году разработали проект, как из "домов-колбас" сделать мотели с автомобильными стоянками, превратить в бульвар эспланаду между рядами домов. А в отреставрированной школе сделать арт-пространство.
– Лет пять назад, когда мы снова эту тему подняли, директор музея "Красная горка" говорила: "Вообще не поднимайте даже эту тему". Я говорю: "В смысле? Чтобы что-то изменилось, надо же именно привлекать внимание". Директор: "Ой, нет, нет, нет! Не надо. Вот она стоит пока. А мы сейчас привлечем внимание, люди начнут сюда ходить, и школа или сгорит, или что-нибудь еще с ней случится", – комментирует Ольга Васильева. – Какое-то время назад губернатор Сергей Цивилев сказал, что, возможно, здесь будет исторический парк, что он уже договорился. Это планировалось к 300-летию Кузбасса (отмечали в 2021 году – Прим. ред.). Мы встречались в музее "Красная горка" с главой города и чиновниками. Они показали план: начать с дорог, с благоустройства территории вокруг музея "Красная горка". И каким-то, точно не помню, десятым пунктом стояла реконструкция школы. Мы же, активисты, говорили, что со школы и надо начинать. У нас не так много исторических объектов в городе, да их по пальцам пересчитать, чтобы оставлять на потом. Тем более этот объект международного уровня.
Чтобы хоть как-то сохранить историю об уникальном здании, Васильева издала открытки с видами школы, кружки. Сейчас подумывает о том, чтобы заказать партию толстовок. А по выходным Ольга организует сюда экскурсии, рассказывая не только об архитектуре Ван Лохема, но и про ту необычную для Сибири жизнь, которая протекала здесь.
– Вообще вся эта история, этот социалистический эксперимент, который случился у нас в Кемерове, – такого же в мире не было! И если просто помечтать, то можно представить, что когда-нибудь Голливуд снимет на эту тему фильм, как сюда приезжали иностранцы, как они тут жили, как коммуницировали с местным населением. Тогда сотни туристов со всего мира сюда поедут, чтобы увидеть артефакт той эпохи. 100 лет ровно прошло с того момента. И сейчас нам трудно представить, как они все это осуществили. Это была первая культурная прививка для города. Иностранцы же привезли сюда не только технологии и прогресс, но именно культуру. Здесь был джаз, театральные постановки, библиотека, фермы, стадион. Ребята и выглядели по-другому. Они были в европейской одежде. Сюда приезжала писательница Рут Кеннел. Она вообще была со стрижкой и в бриджах. Местные бабы в лаптях тыкали в нее пальцем и смеялись. Отторжение было на культурном уровне. То есть все, что привезли иностранцы, было слишком прогрессивным для наших мест, – рассказывает Васильева. – Когда мы проводим здесь экскурсии, у всех реакция одинаковая. Недоумение. Почему объект такой исторической значимости находится в таком плачевном состоянии? Почему об этой истории не рассказывают? Люди считают, что все эти бараки, все это старье надо сносить. Вообще не очень о Ван Лохеме говорят даже в музее "Красная горка", потому что история-то закончилась печально. Такой был классный эксперимент, такое воодушевление, и вдруг все резко закончилось. Начались репрессии. Люди приехали, вложились, и не каждый успел отсюда убежать. Может быть, боятся, что люди начнут интересоваться, как все было на самом деле. Вроде бы мы все понимаем. Но отпечаток на этой истории лежит не очень хороший. Вопрос в том, как мы сейчас это переосмыслим.
Около десяти лет назад сотрудники музея "Красная горка" и кемеровские чиновники летали по приглашению в Голландию. Смотрели, как из бывшей почтовой конторы, построенной в том же стиле и в то же время, что и школа Ван Лохема, в Амстердаме сделали музей "Корабль". Он представляет собой целый квартал, где туристы могут воочию увидеть планировку домов, школу и почту, которые строились именно для рабочего класса. Здесь есть отреставрированная квартира семьи рабочих начала 20-го века, уставленную предметами быта, проходят разнообразные выставки предметов прикладного искусства и источников вдохновения архитекторов амстердамской школы. При этом музей выживает без внешнего финансирования, весь его доход поступает от продажи билетов. Но обмен опытом ничем для кемеровской архитектуры не закончился.
– Голландия всегда интересовалась. Раньше сюда почти каждый год приезжали голландцы: архитекторы, кинематографисты. Были даже представители голландского посольства. Последний визит Рене Джонс-Бос (нидерландский дипломат и политик, с августа 2016 по сентябрь 2019 года – чрезвычайный и полномочный посол Нидерландов в России. – Прим. ред.) в Кузбасс состоялся в октябре 2017 года. С ней приезжали человек шесть, чтобы наконец как-то решить вопрос с голландским наследием. Та сторона предлагала участие в проекте 50 на 50. Но с нашей стороны почему-то никогда не было никакого отклика. И в последний их приезд голландцев даже не было в официальной повестке. Я не знаю, сможете ли вы найти новость местных СМИ, что в Кузбасс приезжала госпожа Бос. Администрация даже не предоставила помещение, чтобы провести встречу. Голландцы хотели рассказать, как в Нидерландах восстанавливают, сохраняют исторические объекты. В результате все проходило в подвале, в антикафе "Кот да Винчи".
И это был такой позор для города. Видимо, голландцы не нашли с нашей администрацией никаких точек соприкосновения. Игнор был поразительный и просто позорный. У меня нет слов. Еще сюда приезжал историк Хайс Кесслер с презентацией фильма о Ван Лохеме. После этого контакты с Нидерландами закончились, – делится Ольга Васильева. – Мы хотели запустить туда "жизнь" – какие-то школы рисования, сделать гостиницу, чтобы люди приезжали и в этой атмосфере могли провести какое-то время; чтобы сюда приезжали голландские художники, устраивали какие-нибудь арт-резиденции.
Все эти разговоры о том, что нет денег, это же неправда. У нас миллиарды тратятся на спорт, на культурный кластер. У меня есть конспирологическая теория, что все это делается намеренно. Потому что идеи интернационализма, социализма, чуточку анархизма, они прижимаются. И не надо, чтобы это выходило наружу. Не надо говорить вообще, что когда-то здесь люди разных национальностей воплощали идеи, что здесь была свободная, интересная жизнь.
